В отношении объема и границ привычных выражений как одного из разрядов китайских фразеологических единиц существует ряд спорных вопросов. Это проблема разграничения привычного выражения и сложного слова с метафорическим значением, а также вопрос о возможности лексикализации привычных выражений, построенных по атрибутивной модели и соотносимых с именем существительным. Вместе с тем требуется определить статус устойчивых словосочетаний, занимающих периферийное положение между привычными выражениями и чэнъюй, привычными выражениями и поговорками.
Мы считаем достаточно правомерным отнести к разряду привычных выражений трехсложные устойчивые словосочетания атрибутивной модели с тенденцией к лексикализации, например 冷热病 лихорадка, 老黄牛 рабочая лошадка, 门外汉 профан, 夜猫子 полуночник и другие. Большую трудность для разграничения привычного выражения и сложного слова создает то обстоятельство, что типы синтаксической связи словосочетаний служат прототипами связей между компонентами сложных слов. Слаборазвитая морфология, прозрачная внутренняя форма сложного слова на фоне традиционного письма без пробелов между словами также создают самые благоприятные условия для неразличения привычного выражения атрибутивной модели и сложного слова с метафорическим значением. В связи с этим китайские специалисты по фразеологии Ма Гофань и Гао Гэдун считают, что некоторая часть привычных выражений, построенных по атрибутивной модели, уже лексикализовалась и превратилась в слова. Аналогичные явления мы находим и в русском языке, когда явные слова традиционно пишутся раздельно (на совесть, с ходу, с дребезгом, до упаду, с панталыку) и когда слова образуются на основе фразеологических оборотов. Однако в русском языке на помощь приходят слитное написание, соединительные гласные и другие показатели, например: крови пролитие → кровопролитие, сего дня → сегодня, везде сущий → вездесущий, общее житие → общежитие, сальто мортале → сальто-мортале.
Критерий синтаксической самостоятельности компонентов устойчивых лексических комплексов не является достаточно эффективным, так как в китайском языке практически невозможно найти компонент, который бы по выделении из состава лексического комплекса не обладал способностью к самостоятельному функционированию. Для определения статуса привычных выражений, организованных по атрибутивной модели, в спорных случаях мы предлагаем относить к разряду сложных слов лексические комплексы с атрибутивной моделью, имеющие как прямое, так и переносное значения, фиксируемые толковыми словарями современного китайского языка. Например, китайский лексический комплекс 分水岭, так же, как и его русский эквивалент «водораздел», имеет прямое и переносное значение, это сложное слово. Нижеследующие устойчивые комплексы и им подобные обладают только переосмысленным значением, в данных примерах мы имеем дело с привычными выражениями:
笑面虎 обр. о вероломном, двуличном человеке (буквальный перевод с китайского:  улыбающийся тигр)
遮羞布 лицемерное прикрытие чего-нибудь заведомо бесстыдного, нечестного; фиговый листок (букв, закрывающая стыд материя)
胶皮饭碗 надежная работа, постоянный источник дохода; верный кусок хлеба (букв, резиновая чашка для риса)
Определенные трудности возникают в случае с более чем трехсложными образованиями, имеющими прямое и переносное значение. В виду своей громоздкости внутренние связи между компонентами ослаблены, и с полной уверенностью отнести их к сложным словам не представляется возможным:
家常（便）饭 обычное дело; повседневные дела, заботы; рутина; быт (букв. обыденная домашняя еда)
空头支票 пустые обещания; ср. кормить обещаниями (буквальный перевод с китайского: необеспеченный чек)
绣花枕头 внешне кажущийся красивым, а на деле — никчемный; ворона в павлиньих перьях; снаружи шик, а внутри пшик; снаружи шелк, а внутри щелк (букв, расшитая узорами подушка)
От пословиц и поговорок привычные выражения существенно отличаются отсутствием отсылки к опыту человека, они не содержат какого-либо нравоучения или поучения.
Отличительные признаки привычных выражений в сравнении с чэнъюй совершенно очевидны. Последние построены ПО нормам древнекитайского языка, в их составе, как правило, содержатся устаревшие, вышедшие из употребления слова или односложные слова, которые в односложном виде в современном языке уже не употребляются. Например, 自暴自弃 махнуть на себя рукой, 夜以继日 денно и нощно, 朝三暮四 букв, утром — три, вечером — четыре, в знач. обвести вокруг пальца. Причем в последнем примере для уяснения значения ФЕ требуется эксплицирование целого историко-мифологического сюжета. Чэнъюй берут свое начало в литературных произведениях древности и по сути являются точными или видоизмененными цитатами из конкретных   литературных   произведений. Таким образом, чэнъюй тяготеют к афоризмам и цитатам, отточенным фразам' Авторство некоторой части чэнъюй известно и указывается в словарях. Ближайшими аналогами китайских чэнъюй являются такие русские фразеологические обороты, как яко тать в нощи, притча во языцех, от аза до ижицы, не от мира сего отделять овец от козлищ, овому талант, овому два, глас вопиющего в пустыне, довлеет дневи злоба его и многие другие Они вполне соответствуют требованиям, предъявляемым к чэнъюй, с той лишь разницей, что построены по нормам старославянского языка. И для тех, и для других характерным является книжное происхождение, принадлежность к письменному языку, обилие архаичных слов и устаревшие грамматические нормы.
Мы считаем вполне обоснованным отнесение к разряду привычных выражений современных ФЕ разговорного стиля со структурной организацией, характерной для чэнъюй например:
手轻脚快 ловкий, проворный (букв. руки легкие ноги быстрые)
烧香磕头 просить о чем-либо; бить челом, бить земные поклоны (букв, воскуривать благовония бить поклоны)
拖泥带水 неаккуратный; разводить канитель; тянуть кота за хвост (букв, тащить глину нести воду)
Вышеуказанные устойчивые словосочетания и им подобные не имеют в своем составе архаичных компонентов, берут свое начало и функционируют в стихии разговорного языка.